День рожденья с продолжением. Часть 5

Девушка крепко взяла Олежку за ошейник, с силой потянула к себе. Чувства начали к нему возвращаться, и тут он почуял... Нет-нет, даже не почуял - его просто накрыло как волной каким-то непереносимым смрадом. Из промежности у Леры несло смесью запахов мочи, застарелого закисающего пота, именно того специфического запаха пота, свойственного опревшей промежности, и ещё какой-то вони, то ли гнили, не то тухлятины, непонятной Олежкиному обонянию... И вся эта смесь запахов была "покрыта" резкой "селёдочной" отдушкой. И вот ЭТО ему предстояло взять в рот!

Возможно, это был один из элементов "шоковой дрессировки", когда ему дали крайнюю погань, опробовав которую, он был бы уже нечувствителен ко всему остальному, а пройдя через такое унижение, стал бы послушен во всём. Либо Лера - как Олежка узнал несколько позже - пару дней подряд будучи вдребезину пьяной, не уделяла должного внимания воде и мылу, а сейчас ради какого-то раба мыться и не стала. Или даже "припасла" эти амбре ради той самой "шоковой дрессировки"...

Олежка рефлексивно прянул назад. От желудка по горлу прокатилась волна спазма. Его бы и вывернуло прямо тут же, но Лера свободным концом цепочки с силой прошлась по его попе, задев верх бедра и поясницу. Адская боль заставила его забыть обо всём, погасила ощущения. Второй и третий удары совершенно превратили Олежку в безвольный кисель. Повинуясь руке Леры, тянувшей его за ошейник, он ткнулся лицом в её промежность, коснулся губами её клитора, мелко затрепетал по нему губами.

- Вот что кнут животворящий делает! - раздался за спиной голос то ли Марины, то ли Женьки. - Один удар заменит миллион слов! Ну ладно, если будет артачиться - позовёшь! Вздрючим так, что небо с овчинку покажется! Понял? Кукла резиновая! Ты ещё не знаешь, как жарит резиновая трёххвостка! И что такое шлёпалка! А?

Вселив в него достаточную меру страха, девки удалились. Олежка, повинуясь властным указаниям Леры, лёгкими прикосновениями языка облизал ей клитор, пощипал его губами. Девушка сладостно застонала, откинулась назад. Ошейник она отпустила, и изо всех сил вцепилась в Олежкины волосы, намотала их прядь себе на пальцы. Точно так же он вылизал её губки, но после приказа войти языком вовнутрь несколько помедлил. Хлёсткий удар цепочки вернул его к действительности, и уже не замечая отвращения, он залез языком в вагину и начал усердно работать там, стараясь проникнуть поглубже, понукаемый несильными, но всё же болезненными ударами. Лера пристанывала, часто дыша, по ногам у неё постоянно проходила судорожная дрожь. Выделения заливали Олежке лицо. Наконец девушка сдавленно и тонко закричала, тело её изогнулось и затряслось. Струи слизи буквально окатили Олежку.

Пока она приходила в себя после сумасшедшего оргазма, Олежка сильно засасывал до предела раскрытым ртом её щель, проводя по ней взад и вперёд языком. Затем Лера повернулась на живот и встала на пол коленями, выпятила довольно далеко назад свою довольно изящную попку. Натянула цепочку.

- Теперь там! Язычком, язычком! Абсолютно всё внутри!

Олежка снова промедлил.

- Позвать? Твоя задница соскучилась по плетям? - Лера дёрнула за цепочку, и когда он коснулся губами края её ягодицы, она протянула руку назад и сгребла его за волосы.

Вопреки Олежкиным опасениям, попа у Леры оказалась достаточно чистой, во всяком случае без засохшего внутри дерьма. Естественный запах конечно бил в нос, но страх перед поркой был настолько силён, что отбивал даже рвотный рефлекс. Олежка послушно прошёлся языком сначала по краю одной половинки её попы, зашёл вглубь. Точно так же облизал другую сторону, и в середине. Единственно что он с ужасом думал, то это как он будет касаться языком самой середины, самой дырочки ануса. Но безжалостная рука Леры крепко дёрнула его за волосы.

- Ну?! Ничего не забыл? Не пропустил? Заканчивай!

Из последних сил борясь с брезгливостью, он обошёл языком вокруг её анального отверстия, коснулся середины, и так повторил несколько раз. Лера засопела, по телу её вновь прошла лёгкая дрожь, и через минуту она уже вставала.

Долго ждать Олежке не пришлось. Как только Лера исчезла за дверью, тут же, почти что разминувшись с нею в дверном проёме, в комнату зашла Марина. Видимо, та же очерёдность сохранялась у них и в получении куни. Тоже совершенно голая, она, так же как и Лера, уселась на краю кровати, и потянула Олежку за цепочку. Тот так же покорно взял губами её клитор, начал засасывать и облизывать щёлку... Хотя все естественные запахи, и достаточно сильные, исходили и от Марины, но, по крайней мере, от неё не смердело как от вонючки Леры. Единственно, что тот же самый "селёдочный" дух был примешан и к запаху её мочи - видимо девчонки в последнее время хорошо налегали на солёную рыбу. Отросшие концы волос на лобке были подстрижены, сами волосы сформированы по краям, имели форму пушистого комочка, и потому не были сырыми от мочи. Поэтому Олежка безо всяких подхлёстываний справился со всеми её пожеланиями. Разумеется, у Марины были и собственные капризы: ей хотелось, чтобы Олежка засовывал язык ей и в попу, что у него не получилось, за что он после окончания своей "работы" был отхлёстан цепочкой. Но Олежка был уже настолько измучен и изнеможен, что даже реакция на боль у него оказалась притуплена и запоздала - во время порки он лишь тупо вздрагивал, как будто не замечая жгучих, огнём проходящих через тело ударов, которые сейчас не могли вывести его из оцепенения.

Однако в целом госпожа осталась довольна - во время куни Марина несколько раз получила оргазм, её трясло, а Олежкино лицо было сплошь залито её выделениями. Потому и порку он получил не слишком продолжительную.

Последняя, Женька, почему-то долго не приходила. У Олежки даже зародилась где-то внутри смутная надежда и подсознательная радость, что та либо устала, уснула, либо просто не хочет куни. Но через десяток минут послышался шум спускаемой в унитазе воды, и вскорости в комнату по-своему быстро заскочила Женька. Тоже голая, как и подруги, без лишних слов и церемоний она с ходу схватила Олежку за ошейник, пару раз крепко огрела свободным концом цепочки по попе и бедру, и поволокла к кровати. Уселась на краю, и раскинув в стороны свои необъятные ляжки, с Олежкино тело толщиною каждая, подтащила его к себе вплотную. Сгребла за волосы.

Поскольку она вот только сейчас выкакалась в туалете, все остальные запахи были заглушены вонью свежего кала, хоть и не настолько, чтобы их невозможно было б почуять. Её моча также резко отдавала селёдкой, а запах плохо мытой промежности соперничал с вонью дерьма. Олежку вновь затошнило, но жгучий удар цепочкой и угрозы поркой опять превратили его в безвольное существо. От следующих ударов у него потемнело в глазах. Ушла куда-то брезгливость, всё его существо заполонил страх.

- Куда воротишь морду?! Прямо, прямо, рыло вперёд! - подхлёстывая его по попе, Женька стала направлять его лицо в нужные ей места.

Олежка уже стал понимать, прикосновения к каким местам доставляет девкам наибольшее удовольствие. И, чтобы максимально отсрочить вылизывание жопы, хотя бы для того, чтобы там побольше выветрилась вонь, он начал с особым тщанием брать губами её клитор, однако стараясь избегать сырых от мочи косичек, а сама Женька за волосы направляла его лицо так, чтобы нос у него тёрся об её точку "G". С силой засасывая её пизду, он быстро и часто водил языком внутри, крутил им, "обрабатывая" стенки, и стараясь не замечать запахов мочи и "пиздятины", которые были не столь отвратительны, как вонь свежего дерьма. Женька всё сильнее и сильнее притягивала его к себе, сладко постанывала, хрипела, судорожно тряся бёдрами и сжимая ими Олежкину голову. С нею у него продолжалось дольше, чем с другими госпожами, и когда наконец она вторично кончила с завываниями, обильно орошая Олежкино лицо выделениями, повернулась на живот и потащила его лицо к своей заднице, наибольший и самый отвратительный смрад там прошёл.

Так же старательно, как и спереди, он вылизал у неё между ягодиц, начиная от краёв, снизу вверх, и только когда наступил момент, чтобы прикоснуться языком к "глазку" ануса, горло его сжал рвотный спазм. Женька тотчас же повернулась на бок, не отпуская его волос так прошлась по его попе цепочкой, задев поясницу и низ спины, что у Олежки буквально всё тело прожгло словно огнём.

- Ну?! Будем кочевряжиться? - второй удар, ещё больнее, заставил его взвыть.

- Я всё сделаю! Не бейте меня! Госпожа Женя! Я прошу прощения!

- О, успехи налицо! Плётка - наилучший учитель! Давай заканчивай, а то мне что-то захотелось ещё разок присунуть тебе! В других позах, чтобы разработать твою задницу! Девчата! - крикнула она. - Принесите кто-нибудь мой страпик! - И снова повернувшись, Женька заставила Олежку тщательно вымыть языком её дырочку до следующего оргазма.

Почти обезумевшей, потерявший способность соображать, Олежка безучастно смотрел, стоя на четвереньках, как Женька пристёгивает свою ужасную игрушку. Стоящие чуть позади Марина и Лера посмеивались.

- Так для тебя оказался хорош? Вдуй ему поглубже!

- Освоил профессию лизуна? Это только начало! Ещё потренируем тебя, станешь экстра-профессионалом! У нас все учатся очень быстро!

- Ещё бы! За каждый косяк плеть погуляет всласть! Приходится стараться!

- Ремень, он разум в голову вгоняет, к послушанию наставляет!

- Он уже послушненьким стал! С полувзгляда понимает, не то что несколько часов назад!

Отсмеявшись, подруги вышли. Женька села на край кровати, потянула за цепочку, поманивая Олежку пальцем.

- Цып-цып-цып, иди к маме! - она обхватила его за пояс, и заставив встать на ноги, прицелилась его попой, усадила на страпон, и резко посадила к себе на колени.

Вновь жуткая, нестерпимая боль - страпон оказался ничем не смазанным. Олежка дико вскрикнул, но пухлая Женькина ладонь зажала ему рот. Второй рукой она с силой нажала ему на горло. Крик застрял у него в горле, в глазах поплыло. Женька же стала подбрасывать его, словно качала на коленях. Сухой страпон ходил у него в попе, причиняя достаточную боль. Он то садился попой на её громадные ляжки, то взлетал так, что двадцати-сантиметровый страпон почти выходил из его дырочки, и он вновь налезал на него.

- Ехала лошадка по дороге большой, вдруг повстречался ей камень большой! Лошадка - кувырк, и Олежка свалился! - с этими словами Женька обхватила его за пояс, перевернулась вместе с ним, и положила животом и грудью поперёк кровати. Во время поворота страпон в его попе причинил ему жуткую боль. А девушка коленями раздвинула ему ноги, и продолжала делать фрикции в бешеном темпе. Наконец она часто и быстро задёргалась, застонала с подвываниями, и сразу обмякла.

Олежка очухался когда его мучительница уже отстёгивала страпон. Рядом, ухмыляясь, стояла Марина.

- Чего-то и я разохотилась. А ты - ложись на спину! Шнелль, шнелль! - и цепочка снова впилась Олежке в спину, очень больно задев лопатку.

Олежка как сквозь сон повиновался. Закинул вверх скованные руки. А Марина с неожиданной для своей весьма массивной и тяжеловесной фигуры легкостью одним махом вспрыгнула на него, усевшись прямо на лицо, руками обхватила под головой и вжала лицом себе в промежность. Дальнейших указаний ему не потребовалось, и Олежка начал то облизывать ей клитор, тереться носом об едва ощутимый бугорок в самом низу лобка, то трепетать ртом по её губкам, засовывая язык вовнутрь на всю его длину. Марина ёрзала на нём, хрипло дышала, и наконец разразилась оргазмом, и Олежка едва не захлебнулся от её выделений.

- Ну, сейчас ты превзошёл сам себя! Учишься не по часам, а по секундам!

- Так уж ясно, если понимает, что если будет лениться, будет выпорот! - раздался рядом голосок Леры. - Я тоже не могу уняться, надо бы его напоследок сегодня напялить хорошенько!

Марина села ему выше, почти на самый лоб, и громко пукнула продолжительной руладой едва ли не в самый нос. Олежка сморщился и постарался задержать дыхание.

- Да, нашему мальчику не скусно! А скуНсно! - захихикала Лера.

Олежка повернул голову, когда Марина слезла с него. Около кровати находилась Лера, и спереди у неё между ногами опять торчал страпон. В руке она покачивала вторую пару наручников.

- Ноги подними! Выше! Ещё! - Олежка обречённо выполнил, и она отстегнула одну его руку, и свободный браслет пристегнула к лодыжке. Так же соединила и вторую руку с другой ногой. Велела развести их пошире, а под копчик ему засунула две толстые тугие подушки, так что его дырочка смотрела почти прямо вверх. Олежка понял, и придал попе такое положение, чтобы страпон входил в него, причиняя наименьшую боль. Взялся руками за лодыжки, чтобы "браслеты" не впивались в тело.

Лера крепко вцепилась пальцами в его ягодицы, нащупала страпоном его анальное отверстие. Навалилась на Олежку сверху, помахала грудями по его плечам, и резко и сильно притянула к себе, вдавливая страпон ему в попу. Ему оставалось лишь придавать дырочке такое положение, чтобы вход был осуществлен с наименьшими повреждениями.

Снова боль. А девушка, крепко сжимая Олежкины ягодицы, пыхтя и сопя, начала гонять страпон в его попе, иногда вынимая его полностью, и заново всовывая обратно. Она то больно кусала его за правое плечо и около шеи, то тёрлась лицом... Но то ли попа у него уже разработалась, то ли болела так, что новая боль не ощущалась, или от изнемождения чувства притупились почти полностью, или всё вместе, но на сей раз такой дикой и резкой боли Олежка уже не чувствовал.

Лера получили оргазм, затряслась, приглушённо зарыкала. Заставила вылизать свои выделения с бёдер. Затем вышла из комнаты. Через минуту Олежке было приказано слезть с кровати. Ему швырнули кусок вытертой ковровой дорожки. Заставили лечь на полу. Наручниками застегнули руки за ножкой кровати, а цепочкой крепко связали ноги, сначала обмотав каждую, а затем стянули обе, и пропустив концы цепочки между лодыжек, завязали. Закрыли дверь, и кажется что-то вставили в ручку с другой стороны. Затем девки ещё и занялись лесбийской любовью, кажется все со всеми разом. Они выли и рычали за стенкой, слышались сладостные стоны...

Но Олежке было уже ни до чего на свете. Он распрямился насколько это было возможно. Наконец-то! Хоть на несколько часов будет перерыв его мучениям! Что его ждёт дальше, он не мог знать, да и не задумывался. Дикое напряжение просто как "упало" куда-то, и он почувствовал во всём теле жуткую боль. Стягивающая ноги цепочка больно впивалась в кожу; горели и ныли рубцы на спине и на ногах, отдавалось резкой болью в рёбрах и лопатке там, где прошлась цепочка. Попа представляла собой один сплошной очаг боли. Ноющей тупой болью дико стонал буквально развороченный задний проход. Ягодицы пылали огнём снаружи, и ныли и саднили на всю их глубину. Жутко болели вспухшие рубцы. И вся эта боль текла, текла и расходилась по всему телу...

Давно уже накатывалось утро, на улице вовсю гомонили птицы, тянуло утренним холодком несмотря на встающее солнце. И несмотря на жгущую всё тело боль измученный, опозоренный, полностью обессиленный Олежка не заснул, а провалился словно в обморок в какое-то чёрное забытьё.

Разбужен он был крепким пинком в спину.

- Разнежился! Ну прям как граф на перине почивать изволят! - услышал он над собой насмешливый голос. Олежка не успел даже рассмотреть, кто это стоит над ним, Марина или Женька, как резкий хлёсткий удар словно калёным железом обжёг его всё ещё болевшую попу. - Ты действительно дебил, раз ещё не можешь взять в толк, что к пробуждению госпожей раб должен быть совершенно проснувшись, и быть готовым к выполнению приказаний!

После нескольких следующих ударов пластиковым прутом Олежка подскочил.

- Да, госпожа Марина!

- Вижу, дрессировка даёт плоды! - усмехнулась та. - Что надо сделать?

Олежка поцеловал поднесённую к его лицу ступню, облизал подмётку домашней туфли. Марина развязала его ноги, пристегнула цепочку к ошейнику, отомкнула браслет, и затем снова сковала Олежке руки. Дёрнула за цепочку и потащила за собой.

День уже давно перевалил на вторую половину. Неуклюже подпрыгивая на скованных руках, Олежка на четвереньках поспешал вслед за госпожой. Тащили его явно на кухню. В это время из туалета выходила Лера. Ни слова не говоря, она взяла у Марины цепочку, за волосы рывком поставила Олежку на колени, и стала тереть его лицом об своей лобок, заросший довольно длинными, кудрявящимися волосами, неряшливо свалявшимися. Прижала его ртом к нужному ей месту. Олежке ничего не оставалось, как вылизать и засосать ей клитор, хотя и посещали его мысли, чтобы вцепиться в него зубами. Хоть и попахивало мочой, всё ещё имевшей резкий селёдочный дух, но сейчас по крайней мере, от Леры так не воняло. Видимо, перед кувырканиями с подругами девки всё-таки помылись. Лера меж тем, держа Олежку за волосы, а второй рукой прижимая к себе за затылок, начала вертеть тазом, делая толчки взад и вперёд. Получив удовольствие, его и повели на кухню.

На табуретке около стола, забросив пятку на колено другой ноги, восседала Женька. В руке она держала длинную, почти с метр, морковковидную плеть без ручки, с ремённой петелькой на месте рукоятки, очень толстую с этой стороны, и совершенно сходящую на нет у кончика. Около порога на полу была поставлена одноразовая миска со сваленными в неё совершенно засохшими как фанера макаронами, когда-то политыми теперь уже засохшим кетчупом, и сверху лежали три или четыре засохших пельменя. Олежку потащили к этой миске, Марина пихнула его ногой в зад.

- Жри!

На девчонках одежды был минимум, только почти ничего не скрывающие стринги, да также не скрывающие ничего лифчики. У Женьки даже её косички на пизде были выпростаны из стрингов, и болтались на бёдрах. Олежке вдруг вспомнилось, что римские матроны могли раздеться догола в присутствии рабов именно потому, что не считали тех достойными, чтобы испытывать перед ними стыд, чём-то вроде между домашним скотом и неодушевлёнными предметами.

Только теперь Олежка почувствовал, как у него сухо во рту, и как хочется пить. Он огляделся, воды рядом не было.

- Чего зыркаешь? Приказано - жри! - прикрикнула Женька. - Арапника захотелось?

- Это не арапник, а просто плётка, - поправила её кто-то из подруг.

- А для меня как-то без разницы, что плеть, что арапник, что шамбок. Назначение-то одно! Ну, а ты чего там застрял? Может, ложку с вилкой тебе подать, повязать салфетку? Жри прямо рылом из корыта!

- Он со вчерашнего вечера ещё сытенький наверно!

- Дайте попить! - взмолился Олежка.

Кончик плети пребольно обжёг ему самый низ попы.

- Что тебе было сказано? Что твой рот может открываться только когда задаёт вопрос госпожа? Тебя сейчас о чём-то спрашивали? А? Ещё раз повторяю вопрос: спросили тебя чего-то? Не слышу ответ! - и плётка несколько раз со свистом обожгла Олежкину попу.

- Нет, ничего не спрашивали, госпожа Женя! - с ужасом в голосе отвечал он. - Но я только попросил! Пожалуйста!

- А тебе известно, что госпожи лучше знают, когда что позволить?

- Н-нет...

- Тогда я думаю, через попу эти познания, и соображение в том числе, войдут в тебя моментально! Как, девчата?

Глаза Марины вдруг озорно заблестели.

- Чаю дать? Сейчас налью! - и с этими словами она взяла одноразовую миску, приспустила стринги, и расставив ноги, сунула её к себе туда. Сильная струя мочи зашумела об посудину.

- Чай подан, ваша светлость! - она поставила наполненную на две трети миску рядом с миской с объедками.

Девки хором захохотали. У Олежки к горлу подкатился спазм. Даже мысли о предстоящей жуткой порке на этот раз не посетили его. Он прянул назад. Марина рванула за цепочку.

- Что-то?! Плетей захотел? Пей! Это приказание! Ты понимаешь, что тебе будет за неповиновение госпожам? - за волосы она ткнула Олежку лицом в эту миску, словно нагадившего щенка. Женька вытянула его плетью вдоль спины. Олежка коснулся губами ещё горячей мочи, и в ту же секунду его едва не вывернуло прямо в эту миску.

- Пока не надо, а то он тут заблюёт мне всю квартиру! - остановила Лера подруг.

- Ну, сожрёт всё обратно, вылижет всё потом языком!

- И спустим ему всю шкуру!

- Так грязи всё равно останется! Подрессируем и дальше его конечно, со строптивостью справимся!

- Дайте его мне! - и Женька, взяв цепочку и нахлёстывая Олежку плетью, поволокла его в туалет. Взяла за волосы, и сунула лицом в испачканный несмытыми полосками дерьма унитаз. Спустила воду. - Теперь пей досыта!

Стараясь приблизиться как можно больше к отверстию, из которого летели струи воды, Олежка выпяченной вниз нижней губой старался поймать как можно больше этой влаги. Сейчас даже и вода из унитаза казалась ему наслаждением - так сильна была жажда. Но вода в бачке быстро спустилась, и напиться вдоволь он не успел. Женька рванула его обратно.

- Госпожа Женя, я совсем не напился! Прошу, очень прошу, разрешите попить! Пожалуйста!

- Ладно уж, но свою дерзость запомни! - она притащила его обратно на кухню. - Миску со ссанью отнеси в туалет! Ползи на пузе и толкай впереди себя! Прольётся - вылижешь языком! А наберёшь в неё воды из унитаза!

Подстёгиваемый плёткой, Олежка кое-как дотолкал и вылил эту миску. Подставил под сток, и когда Женька вновь нажала кнопку бачка, пропустил по ней как можно больше воды, и хоть и не полностью, но утолил жажду.

На кухне его вновь подпихнули к миске с объедками.

Олежка взял в рот усохший пельмень, но тут же в горло и в нос ему шибануло вонью тухлятины. Он подавился, выплюнул гадость. Плётка прошлась ему вдоль спины, ещё несколько раз наискосок, потом по попе и бёдрам.

- Ты что себе позволяешь? Госпожи тебя жалуют со своего стола! - со смехом прикрикнула Женька, ещё раз ударяя его. - Жри! Это приказ госпожей!

Совершенно высохшие макароны были острыми как осколки стекла. Они больно впивалась в дёсны, почти что резали язык. Девки подгоняли его с едой, насмехались и стегали то плетью, то пластиковым прутом. Он не съел и десятой доли, как его снова едва не вырвало - внизу под макаронами оказались несколько кусочков провонявшей тушёнки.

- Всё, заканчиваем этот цирк! - Лера рванула Олежку за цепочку. - Он не исполнил приказаний, вёл себя дерзко, ночью выполнил не всё, что от него требовали, и потому заслуживает строгого наказания! Ещё и раньше он не совсем слушался. Думаю, надо побольше вогнать ему ума в задние ворота!

Олежка даже подпрыгнул.

- Не бейте меня! Пожалуйста! Прошу вас! Умоляю! Госпожа Лера! Простите! - всхлипывая и хныча, даже пуская слюни, он уткнулся лицом в пол около ног Леры, и заплакал в голос.

- Вижу, что хорошему тону и уважению к госпожам ты научился. Хвалю! Поэтому, девочки, я думаю, стоит снизить ему наказание, и вместо тридцати ударов от каждой дать по двадцать пять? - обратилась к подругам Лера.

- Можно! Конечно можно!

Олежку едва не волоком притащили в маленькую комнату, буквально взбросили на кровать. Между руками и животом опять запихнули подушку. Следом вошла Лера. Плеть в её руках заизвивалась как змея. С довольной усмешкой она пропустила её через кулак.

И снова Марина с Женькой сели на него - одна на голову, другая на ноги. Марина развела ему ноги, и встала коленями на развёрнутые в стороны ступни, причиняя мучительную боль, а руками опёрлась на икры; Женька прижала голову и плечи. Бить его собрались тою же самой плетью - "морковкой". И как всегда, первой начала Лера. Она не торопясь намочила Олежкины ягодицы очень мокрой тряпкой, из бутылки с пульверизатором обрызгала водой - "По мокрой коже получается больнее", как объяснила она подругам. Олежка лежал и вздрагивал не столько от тёкших по его попе холодных капель, сколько от предстоящего.

- Прохладно? Сейчас разгорячим тебя! - Лера провела плётку змейкой вдоль Олежкиной спины и по середине попы, пощекотала кончиком между ног и коснулась яичек. Повторила ещё дважды, вверх и снова вниз. Затем отступила на шаг, прощекотала его поперёк попы, и резко взмахнула рукой.

Подруги заметили, как по плётке, замершей в воздухе для нанесения удара, прошла волна; к цели Лера её несла достаточно медленно, и лишь на последней четверти расстояния резко сработала кистью и одновременно отдёрнула назад локоть вместе с бедром, до этого выставленным вперёд. Плеть мгновенно выпрямилась, удваивая резкость и силу удара, и поперёк Олежкиной попы пролегла глубокая борозда. Кожа в середине сморщилась, и через секунду вместо борозды вспух ярко-алый рубец, в следующее мгновение принявший багровый цвет. Олежка дико взвыл в подушку, подпрыгнул насколько это было возможно, сильные судороги пробежали по всему его телу, к которому словно прижали калёное железо. Боль от этой плети была едва ли не сильней, чем от ударов стальным прутом. Но это был другой, может даже более мучительный вид боли. Под ударами прута боль зарождалась где-то в самой глубине, и оттуда распространялась кнаружи и вширь; плеть же обжигала верх, и словно жидкий огонь или расплавленный металл прошли через него и по поверхности кожи, и до самых глубин, разошлись волнами к кончиком пальцев ног и к макушке головы. Лера сделала паузу, дожидаясь, когда Олежку прекратит корёжить. Сидевшая у него на голове Женька стала считать удары...

Продолжение следует...