День рожденья с продолжением... Часть 49

Олежка, еле сдерживая тошноту, кое-как глотал месиво из миски. И тут ему прямо в лицо полетела кость.

- На, обгрызай головки! - прикрикнула Марина, швыряя затем пустую одноразовую миску. - Сюда сложишь то, что окажется не по зубам!

- Ого, перед ним уже расставили целый куверт!

- Не хватает только устриц, обрызганных свежевыжатым лимонным соком!

- Или перепёлок на вертеле!

- Этому безмозглому желудконосцу хоть что дай в корыто - сожрёт! Главное, чтобы насыщало брюхо! Отличит ли осетрину от картошки? Или картошку от желудей?

- Дык чушка, оно и есть чушка!

- Не, теперь он - собачка! А как должна себя вести благовоспитанная собачка, получив в угощение косточку?

- Благовоспитанная собачка должна повилять хвостиком, и скуляще потяфкать. Ну? Не видим, не слышим!

- Ему надо воткнуть в жопу какую-нибудь палку, чтобы было похоже на стоячий хвост! - подсказала Вероника.

- Пусть это будет собачка с обрезанным хвостом. Ну-ка, повиляй!

У Олежки всё перехватило внутри. Сколько можно терпеть унижения? Но Вероника уже привстала с места и потянулась за тростью, и он поспешно стал вертеть попой вправо-влево. Но девушка всё равно нарочито медленно направилась к нему, сгибая трость.

- Ав-ав-ау-у-у... йю-ю-ю-й-юй-йюоу... ау-ау-ау-у-у... йу-у-у-у... - поскорее издал он звуки, более-менее похожие на щенячье повизгивание и скулёж.

- Надо же! Артист! А я и не предполагала, что этот умственно отсталый способен изобразить хотя бы собачонку!

- Не только умственно, ещё и душевно отсталый. От своего возраста отстал раз в шесть.

Вероника выразительно, со значением, похлопала тростью по ладони.

- Ultima ratio regis! - медленно и четко, выговаривая с расстановкой каждое слово, произнесла она.

- Чё-чё? - подалась вперёд, вытягивая шею, Марина.

- "Последний убедительный довод", - с такою ж расстановкой разделяя слова, отчеканила Вероника. - Или "последний довод короля", что-то вроде того. По-латыни, - пояснила она. - Обычно эту фразу гравировали на стволах пушек. Или отливали воедино с ними, рельефно. Кажется во Франции, при Ришелье?

- Это да! Для него любой наш "инструмент" - пожалуй, единственный убедительный довод! Да это изречение следовало б изобразить золотом на всех наших "инструментах"! - загоготала Женька.

- ... Которые несут в себе потенциальную силу воздействия. Даже не участвуя, так сказать, в процессе "физически", они лишь одним фактом своего существования принуждают к послушанию, - Вероника несколько раз со свистом рассекла воздух тростью, с усмешкой поглядывая, как от этих звуков рефлексивно напрягается, вздрагивает и сжимается Олежка, как подёргивается и натягивается кожа у него на спине, мелко встряхиваются плечи.

Он действительно ожидал, что за любым из следующих, ужасных для слуха визжащих посвистов трости, его тело обожжёт острая, расходящаяся огнём боль.

Девчонки расправились с гусем поразительно быстро. Даже не верилось, что можно даже впятером "на одном дыхании" умять целого гуся. Кости летели в Олежку градом, и он вынужден был не столько есть, сколько скулёжно тяфкать, повизгивать и махать попой, изображая вилянье хвостом. И таким же градом летели гнусненькие плоские шутки, неприличные хамские метафоры, не смолкал глупый и грубый смех.

Вероника, как всегда, старалась лишний раз придраться. Впрочем, все хозяйки никогда не были довольны Олежкиным прилежанием, но эта госпожа в последнее время выделялась особо. Когда он в очередной раз выставил взад попу чтобы повертеть ею, она крепко нашлёпнула его ладонью.

- Заставь дурака молиться богу...! Плохой актёр всегда переиграет! Это что такое? Срам какой-то! Выставился! Ну прям павиан какой-то! А не собака! - и её ладонь оставила на его "булках" ещё несколько багровеющих следов. Пошарив глазами по сторонам, она взяла кость от голени, и воткнула её Олежке в попу. - Теперь хоть более-менее похоже! Виляй хвостом!

Марина с Женькой допили остатки вина. Слегка пошатываясь, Марина подошла к Олежке, грызущему очередную кость.

- Э, да я гляжу, ты не уважаешь госпожей! Мы тебе сегодня эвон сколько, от всей души навалили, жри и радуйся, а ты не слопал и половины? Хочешь заставить нас ждать? Или наше угощение для тебя невкусно? Тогда вот это - уже повкусней? - тоуз оставил на его спине две вспухшие полосы.

- Зажрался! Такой деликатес как этот суп мипотаж-натюрель ему уже невкусно?!

- Ждёт, когда ему подадут бламанже. Или ананасовый десерт, пирожные крем-брюле. Как в "Квиссисане", - хихикнула Вероника.

- Это ему сейчас будет! - Марина отпустила Одежке ещё несколько ударов. - Вкушай, вкушай поживей! Старая барыня! Или думаешь, что сейчас прибежит официант, и поднесёт обжаренную в хрустящем горошке пулярку?

- Ему и этот "мипотаж-натюрель" должен казаться не хуже, чем фаже из рябчиков тур-тюшю! Или стал таким привередой?

- Гурман и ценитель!

- Значит забыл, кто он есть! Что там у нас лучше всего освежает память? - Вероника звучно рассекла воздух тростью, с удовольствием наблюдая, как Олежка вновь вздрогнул и сжался, инстинктивно припадая к полу. - Захотелось такой вкуснятины?

- Китайские вельможи обычно ели очень неторопливо, важно. Каждый кусочек, прикрывая глаза, с чувством сопровождали в себя. Наверное он думает, что и он - один из них?

- Придётся возвращать из грёз на землю этого важного мандарина!

- Как-как? Мандарин? Вот уж действительно - манда-рин!

- Сейчас это его основная специальность!

- По манда-ринкам - спец! - девчонки повалились от хохота.

- И по манда-риновому соку! - сквозь смех добавила Вероника.

Отсмеявшись, Женька вытерла жирные губы. Вино явно бушевало у неё в голове, и вставать с места прямо сейчас ей совершенно не хотелось. Но явно захотелось понадсмехаться над Олежкой, от безделья не зная, чем занять время.

- А расскажи-ка нам, важный мандарин, раньше у тебя были друзья? И много ли?

Олежка замялся. Да, были ли они? Только те, кого одобряла мама. Единицы. Да и то, скорее это были хорошие знакомые, такие же робкие, находящиеся под абсолютным двадцатичетырёхчасовым контролем домашних. Мам, бабушек. Какая тут дружба? Зайти в гости на час? Чтобы посмотреть, как мама держит его буквально взаперти? И что он даже читает только те книжки, которые подбирает ему она? Да тот контроль, под которым находились они, не шёл ни в какое сравнение с тем, под каким пребывал он! До самого последнего времени, если на улице кто-то и спрашивал его о чём-то, то мама - а без своего сопровождения она крайне редко, в исключительных случаях позволяла ему выйти за порог - выступала вперёд и говорила за него. Даже если вопрос, при встрече со знакомым, касался его самого...

- Ты оглох? Или так медленно доходит смысл вопроса? Кажется, госпожа тебя о чём-то спросила? Долго будешь пережёвывать ответ как жвачку? Или медленно идёт от мозга к языку? - Женька поднялась с места, но покачнулась и опёрлась руками в стол. - Никусь, ты к нему поближе, дай ему подсказку!

Олежка сжался и инстинктивно прянул, когда Вероника взялась за трость.

- Госпожа... Госпожа Женя... Госпожа Вероника! Я... я... хотел всё обдумать... Рассказать всё полностью, и думал, как лучше... Как всё было... Я... вспоминал...

Женька загоготала словно жеребец, и рухнула в кресло.

- Никто не требует разводить россказни до завтрашнего утра! Да тем более - "обдумывал", "вспоминал"... Фы! С твоим-то замедленным соображением? И от тебя не ждут сложных словосочетаний, тем более изложения всей сути, да ещё и в духе Цицерона или Апулея! Так сложно сказать "да" или "нет"? Ну? Не слышу! Об остальном мы уж как-нибудь догадаемся сами!

- Для такого дегенерата сообразить, как надо ответить, всё равно что таракану понять принципы движения звёзд и планет. Да и понимает ли он, что означают "да" и "нет"? - Вероника взгрела Олежку сбоку по бедру. - Теперь понятен смысл вопроса? Или ждёшь второй подсказки?

- Н-ннет-т, гг...ггоспожа Женя, нн-не... нн...нн-не было дд...дру...ззей... - залепетал он, заикаясь от боли и страха.

- То-то же! - Вероника постучала Олежке по голове толстым, изогнутым концом трости. - Наконец-то провернулись тяжеленные жернова твоих мозгов, палка им в помощь!

- А как будто нам было этого не понять! - Женька с гоготом развалилась на кресле, широко раскидывая ляжки. - Одно твоё повседневное поведение говорит о том, что в плане общения ты абсолютно дикий! Что, маменька не позволяла ни с кем дружить? Или ты сам не был никому интересен?

- Да и то, и другое! Но в першу чергу, понятно без слов, запрещала мамочка! - фыркнула Марина.

- Она... Разрешала... С кем можно... - чуть не плача от унижения, выдавил Олежка.

- И это нам ясно! Даже не спрашиваем, сколько их было! Не больше троих? О! Где там его телефон? Лер, не посмотреть ли нам, написала ему сегодня что-нибудь эта манда? Чую, будет неплохой балаган! Так сколько ж у тебя было друзей?

- Пп...постоянно - двое... - лепетнул он.

Девчонки вновь захихикали, смеющаяся Лера выскользнула из кухни.

- И не надо нам заводить рака за камень всякими мудрствованиями вроде "обдумывал", "вспоминал", "чтобы рассказать как лучше". Всё равно двух слов не свяжешь, только запутаешь. Или ты этого и хотел? Стыдно? А жизнь так прожить - не было стыдно? - нравоучительно изрекла Женька.

Лера вернулась, на ходу что-то рассматривая в Олежкином телефоне.

- Тээксс... Ну, сначала идёт её обычное кудахтанье... Что взять с курицы? Типично для мамаши, единственный сыночек которой выходит из-под её неусыпного контроля. То же самое, что было и тогда. И почему у него постоянно выключен телефон, чем он там занимается... Далее... О! Очуметь можно! Да тут материал для диссертаций на целый институт психиатрии!

- Что там такое?

- Чего?

Девки прямо-таки полезли одна на другую, стараясь заглянуть в телефон друг у дружки через плечо.

Лера отвернулась, прикрывая телом экран.

- Это я приберегу напоследок, а то будет неинтересно слушать следующее. Та-ак... Затем она спрашивает, сыт ли он.

- А то как же! Эвон сколько ему навалили! Только жри! Не всякий боров осилит столько!

- Хорошо бы написать в ответ, что сыт выше горла! Берёзовой кашей, а также плётками, хлыстами, и всем остальным, что потребно для правильного воспитания и воздействия на мыслительную деятельность! Вот бы она заистерила! А также прислать пару-тройку фоток его задницы после хорошего вразумления! - подала голос Марина.

- Это было бы смешно. Но нереально. Тут она ещё беспокоится, как он находит общий язык со своими подружками, и - цитирую! - "...ты же у меня двух слов связать не можешь, во всех разговорах с посторонними у тебя постоянно костенеет язык...". А? Каково?

Девчонок вывернуло от хохота.

- Ой, не могууу! - взвыла Женька. - Не в бровь, а в глаз! Сама понимает, как она воспитала сыночка, и теперь из-за этого ж дрожит за него, беспокоится, только что не слёзки льёт! Ну не дура ли?

- Впервые слышу о существовании такой мамочки-идиотки! Она не только за него боится, а похоже и гордится, что приучила его к такой дикой жизни - чтобы он только и держался за её подол! Мне даже становится его жалко - в какого дурачка его превращали! Причём осмысленно, не жалея сил! - заметила Лиза. - Вот бы кого драть и драть, так это его мамашу! Так затиснула его в колодки собственного идиотизма! Здесь уже попахивает диагнозом!

- А нам сейчас - трудись, исправляй, перевоспитывай!

- Она теперь должна сказать нам спасибо, что мы взялись за наставление её сыночка, бездельника и дурака! Учим настоящей жизни, вводим в реальный мир!

- Кто же, получается, настоящие, разумные мамы? Оказывается, мы! Что там дальше вопит эта ненормальная?

- Дальше - больше... Так-так-так... Это - предисловие к кульминации. Подготовка, так сказать. Запоминаем! Интересуется, что за девушки, чего им надо, о чем ты с ними говоришь. И - внимание! До этого ещё вопрошала, хорошо ли ты спишь, и требует укрываться теплее. Не мёрзнет ли?

Девки присели в безудержном хохоте.

- Замёрзнуть не дадим! Очень хорошо погрели его крапивкой, и сверху, и снизу!

- Сегодня повторим!

- Погреем как можем!

- Лозиной, хлыстом, кнутом! И уж конечно же крапивкой!

- Да укроем лебяжьей периной, чмокнем в носик, на ночь песенку споём, сказочку расскажем!

- "Про курочку Рябу", или "Колобок"!

- Не, лучше про "Козу-дерезу", там как раз о пользе лозы!

- Надо написать в ответе, что девушки очень заботливые, следят как усердные нянюшки!

- И соску дадут, и клизму сделают, и на горшок посадят!

- Что-что, а соска для него всегда наготове! - Женька провела ладонью себе по клитору. - Чем там дальше может насмешить эта халда?

- А теперь - внимание! - десерт! Вершина! Вишенка на тортик, так сказать! То, что приберегалось напоследок! Сидите плотнее, держитесь крепче! А ещё лучше заранее лечь на пол, чтобы не упасть! Советую!

Девки по-гусиному вытянули шеи, уже хихикая, целиком будучи в предвкушении веселья.

- Итак! - еле сдерживая себя чтобы не расхохотаться, Лера подняла руку, - Эта макака подняла истошный визг, аж через расстояние слышится истерика, как думаете, по поводу чего? Она в ужасе - "... неужели ты там развратничаешь? Стоило мне отвернуться, и ты устроил распутство?!", "Чему же я учила тебя всю жизнь?!". А далее несколько слов в том смысле, что пребывание наедине с девушкой, а тем более с несколькими - это уже полшага до разврата, это аморально, это безнравственность - "Ты же знаешь, какие сейчас девчонки, сколько сейчас шлюх...". Могла б она тут написать больше, можно представить, какой бы разошлась тирадой по поводу испорченности нравов! А, собрав и сконцентрировав всё вместе, то, что она писала раньше, и беря основные слова, составляется обобщённая фраза такого рода: "Общение с девушкой, а тем более физически - это грязно, аморально и безнравственно, от чего она берегла его несколько последних лет, но стоило ему остаться ненадолго без её пригляда, и он тут же полез в эту грязь". Как вам перлышки? Заметим ещё раз, это именно её слова, собранные в кучу!

Девки, переглянувшись, некоторое время обалдело смотрели друг на дружку, и вдруг как-то разом, одновременно, грохнули взрывом оглушительного безумного смеха.

Началось форменное беснование, или скорее сумасшествие! Загляни сейчас сюда любой сторонний человек, он бы решил, что по ошибке забрёл в дом умалишённых. Девчонки даже не хохотали. Стояла немыслимая какофония из воя, визгов, стонов, и ещё каких-то непонятных, не поддающихся определению звуков. Они всхлипывали, хлюпали с каким-то прихрюком, орали через смех, не в силах произнести и слова. Сгибались пополам, делали немыслимые телодвижения. Безудержно и оглушительно гогочущая Женька то откидывалась на спинку кресла, то резко наклонялась вперёд, только что не ударяясь лбом об пол. Марина, сидя на скамейке, каталась из стороны в сторону, колотила по полу пятками, и запрокидывая голову назад, была уже не в силах смеяться, а только хрипела и рычала широко разинутым ртом. Вероника, та совсем села на пол, и стукаясь лбом в согнутые колени, смеялась визгливым смехом, между взрывами хохота испуская звуки, похожие на кошачий вой. Подпрыгивающая на корточках звонко хохочущая Лиза утирала слёзы, а Лера, навалившись на стол, колотила по нему локтями и высоко взбрасывала ноги, и заходясь в приступах рыдающего хохота, то ржала, то как-то блеяла, то издавала звуки, похожие на ослиный рёв.

Помещение вдруг наполнилось зловонием. Какая-то из девчонок потеряла контроль, и не сдержавшись, "дунула".

Олежка в это время совершенно выпал из-под наблюдения. Девки ничего не замечали вокруг себя, и он вполне мог схватить телефон и отослать маме сообщение, что его держат силой и истязают, и пусть она немедленно заявляет. А уж откуда, из какого места пришло сообщение, для разыскивающих не составило б труда выяснить. Да что там телефон! Той же бутылкой, или даже лучше ребром этого тяжеленного блюда, он смог бы за несколько секунд "вырубить", уложить без сознания всех своих мучительниц одну за другой! А там... Связать им руки полотенцами, освободиться от наручников, под угрозой например поджога дома потребовать отдать одежду и ключ от ворот? Но... Сжавшись, он глядел на беснующихся девчонок, искренне горячо желая им задохнуться от смеха. И как минимум - чтобы эта истерика продолжалась как можно дольше.

Приходя в себя, девки ещё долго булькали, квакали, хлюпали и хрюкали, не в силах вымолвить слова. А начиная говорить, вновь закатывались смехом. Другие сидели с вытаращенными полубезумными глазами, тяжело дыша, совершенно обессиленные, и коротко взгоготывали временами.

- Тут реально диагноз! - через смех, ещё фыркая, начала наконец-то отдышавшаяся Женька.

Девки, ещё бултыхая смехом, будучи под впечатлением, начали гомонить, перебивая друг дружку.

- Одно другого краше! "Связь с женщиной - это грязно"! Кого она готовит к жизни? Монаха?

- Скорей, монашенку!

- Евнуха!

- Психологического импотента! Который настолько отвращён от женщин, что они не вызывают у него иных ассоциаций, кроме как с поганью, и рвотный рефлекс!

- Тут мы работаем как раз в её пользу. После нашей заботы и может статься, что любая женщина, хоть бы и топ-модель, будет вызывать у него только отвращение. Как и половой рефлекс действительно заменится на рвотный, - вполголоса бросила Лиза.

- Поглядим - увидим, - хмыкнула Вероника. - В виде "наложницы" кого-то из нас подойдёт и таким. А противно ему или сладко, во всяком случае лично я спрашивать не стану. Моему страпону это тем более безразлично.

Схватив Олежку спереди за ошейник, Марина рывком вздёрнула его на колени. Врезала оглушительную затрещину, и потянула его голову вверх и к себе так, что у него захрустели шейные позвонки.

- Эта сучка говорила тебе и раньше, что ты должен сохранить себя в вечной девственности? Небось каждый вечер читала заумные лекции о целомудрии, что даже дружить с девушками - "низзя", от слова "совсем"?

- Дд-да, госпожа Марина... Она... считает, что это чистота...

- О, а каким же образом эта блюстительница морали и нравственности забрюхатела и ощенилась тобою? Через то, что считает "грязью"? Кстати, а где и кто твой батька? Или ты у неё приёмыш?

- Скорее всего это произошло без участия мужчины, - ввернула Вероника.

- Выходит, перед нами бог! Только он может так родиться! - Лера плюхнулась на колени, и, заламывая и воздевая руки, простёрла их к Олежке. - О-оой, прости-ии нам грехи наши тя-яжкие-е!

Девки вновь присели, корчась от хохота. Затем Женька могучим подзатыльником сшибла Олежку обратно на четвереньки, пнула его между ног, под самый низ попы.

- Ты когда-нибудь слышал такое слово - "викторианство"? - нависла она над ним своей чуть ли не шестипудовой тушей и почти двухметровым ростом.

- Д-дда, госпожа Женя...

- А что оно означает?

- Нравы Англии... В девятнадцатом веке... Времён королевы Вик...

- Давай без сложных словесных конфигураций и углубления в исторический экскурс. Не понял вопрос? Я спрашивала, что именно это означает? Кстати, именно в те времена порка там считалась наивысшим благом, - Женька подхватила брошенную на пол ротанговую трость. - И именно оттуда и пошла вот эта "английская розга".

- Это... Ханжество... Крайнее ханжество... И...

- Хватит!...

- Кое-как дошло, какой ответ от него ждали, - ввернула Вероника, и тоуз оставил поперёк Олежкиных плеч широкую лиловую полосу. - Кстати, этот "инструмент" - она потрясла тоузом - тоже английское изобретение тех же времён.

- Сколько полезных вещей дала миру Англия! Видно, что забота о воспитании там была поставлена во главу угла! Хоть и обильно приправлена ханжеством! - со смехом выкрикнула Марина.

- ... Но степень ханжеского пуританства твоей мамаши уже за гранью какой-то шизофрении! Она просто не хочет тебя отпускать от себя и своего подола, чтобы у тебя не было своей семьи! Никого, кроме неё! Но мы это ещё посмотрим! - многозначительно заключила Женька.

- А разговоры о морали и какой-то "грязи" - для отвода глаз, - добавила Лиза.

- Что самое интересное, более всего о морали и нравственности любят порассуждать скрытые, подсознательные распутники. Которые, в силу некоторых причин, никому не нужны. Вспомним "Лиса и виноград"! Так вот и бесятся, и волокут в свою яму других, - сказала Лера. - Зато увидев мужчину рядом с женщиной, тут же готовы вопить "Караул, разврат!!!", а бракосочетание - это у них - о боже! - "похоть и грязь".

- То есть, по её логике, всех мужчин надо кастрировать, а женщинам - зашить? И тогда в мире восторжествует абсолютная моральность?

- Меня особо пробирает смех, что якобы "многие девушки - шлюхи". Пишет она такое, и не знает, что именно её сыночек сам стал, вернее стала, шлюхой! Анальной шлюхой! У девушек!

- Даже успел пощеголять в белье шлюхи!

- Узнала б она про такой вид отношений! Что бы с ней случилось?

- Резкое недержание кишечника! В крайне жидком виде! В ту ж секунду, не сходя с места!

- Это в лучшем случае! Но вероятнее всего, что её на месте хватил бы удар, и она б мгновенно окочурилась!

- А ведь могло ж так получиться, что если бы мы в тот вечер не охотились в том кафе, его могли бы подцепить реальные шлюхи? Вытянули б из него оставшиеся деньги, могли и напроситься в гости, устроили бы в квартире трам-тарарам, и даже могли и угостить наркотой, и прихватить на память какую-нибудь дорогую вещицу? Ну, а ему оставили б на память вошек, да впридачу приятную болезнь с волнующим названием "три пера"? Вот бы была у его маменьки истерика, да инфаркт с инсультом! Это ж как нарушены моральные устои, которым она учила его всю жизнь, не жалея сил! И в один момент - все труды насмарку! - от смеха Марина чуть не кувырнулась на пол.

- "Разврат! Распутство! Проституция! Сыночек! Как ты мог?! Как ты до такого упал?!", - Женька, имитируя истерический плач и вой, схватилась за голову и стала рвать на себе волосы, словно готовая кататься по полу и биться об стены.

Девчонок вновь перекосило от смеха.

- Выходит, мы его гипотетически спасли! От распутства! Пускай его маменька ещё говорит "спасибо"! - болтая ногами в воздухе, провизжала Марина.

- Более эта шутовка ничем не может развеселить?

- Пока всё, - Лера сунула телефон Олежке в лицо. - Не хочешь написать ответ этой своей обезьяне? Вон как она распрыгалась от беспокойства! Нет ли у тебя бессонницы, как работает твой кишечник - напиши-ка ей это в ответ! - при этих словах она внимательно смотрела, не дёрнется ли хоть один мускул на Олежкином лице, и не блеснут ли у него глаза.

Но сейчас один только ужас сковывал его, и не лицо, а посеревшая маска не выражала абсолютно ничего.

- И особенно добавь, что девушки очень скромные, а то подумает невесть что! Представляешь, как она сейчас нервничает? - продолжали ржать девчонки.

Женька закурила. Сделав несколько затяжек, она, пошатываясь, вышла из-за стола. Пихнула ногой Олежку.

- Подай пепельницу.

Тот метнулся вправо, влево, не понимая, что от него хочет госпожа, что подразумевает. Схватил миску с остатками месива, и протянул её Женьке.

- Да уж! Действительно нужны колоссальные усилия, чтобы привести в движение эти тяжкокаменные жернова, и они начали б что-то молоть! - схватив Олежку за волосы, она запрокинула ему голову назад, лицом вверх, хлопнула ладонью по лбу. - Рот открой! Во всю ширь! - она стряхнула пепел вместе с искрами Олежке под язык. - Теперь понятно, как нужно подавать пепельницу госпоже? И при этом надо изображать удовольствие! Не вижу!

- Д-дда, госпожа Женя... - еле выдавил из себя Олежка, растягивая лицо в резиновую улыбку; в этот момент он более всего опасался, какие дикие забавы могут придти в нетрезвую голову госпоже. Не вздумалось бы ей, например, погасить окурок у него во рту, или заставить его съесть?

- Тащи пепельницу! - сделав ещё несколько затяжек, вновь потребовала она, и Олежка немедленно запрокинул голову и разинул рот.

- Молодец, основы человечьего языка уже начинаем понимать, - ухмыльнулась Женька, вновь стряхивая раскалённый пепел ему под язык.

- Камень не может понимать, - Вероника постучала костяшками пальцев по Олежкиной голове. - Но зато отлично понимает самое мягкое местечко! - и она прошлась ему по ягодице тростью.

- В мягкое и должно входить легче всего! Это как раз наилучшее место для обучения! - расхохоталась Марина.

- Хоспоти, в каких питомниках выращивается этакая безмозглятина? - охнула Вероника.

Сигарету Женька докурила уже у окна. После чего опять подошла к мгновенно сжавшемуся в испуге Олежке.

- Э! А что это ты перестал жрать? Тут как раз твоя маменька беспокоится, всегда ли ты сыт! Мы тебе сегодня навалили як поросюку на откорм, полное корыто! Да ещё с луковой подливкой, на гусином сальце! А ты словно игнорируешь нашу заботу! Вот сейчас отпишем твоей свино-матке, что у её чада плохой аппетит! Что наверное придётся жратву пихать тебе в глотку палкой, как гусыне! - Женька схватила его за ошейник и ткнула лицом чуть не в самую миску. - Жри, жри! Швыдче!

- А то нам уже давно пора проводить с тобой воспитательные беседы, а тут - нежничай как с барчуком! - добавила Вероника.

- Он наверное считает себя слишком благородным чтобы принимать еду из ручек госпожей? Не пора ли сбавить спесь? Лишним десятком плетей от каждой из нас? - Марина похлопала тоузом по ладони. - Либо в процессе розготерапии нет-нет, да посыпать наказуемое место красным жгучим перцем?

Женька сняла тапок и, стоя на пятке, несколько раз шлёпнула им Олежку по попе.

- Так будешь жрать? - рванув за ошейник, она принялась мотать его из стороны в сторону, очень больно нашлёпывая тапком, и повалила на пол. В этот момент ошарашенный и не на шутку перепуганный Олежка, которому уже давно хотелось в туалет, не сдержался, и крохотная капелька мочи капнула на пол.

Женька этого не заметила. Но хорошо увидела Лера. Давясь смехом, она принялась сначала тихо, и всё громче и громче свистеть, показывая на эту каплю.

- Рыбку ловил! - тихонько хихикнула Марина.

Но Женька поначалу вопросительно уставилась на Леру, но затем сместив взгляд туда, куда показывала подруга, рывком за ошейник приподняла Олежку и отвесила ему здоровущий подзатыльник.

- Эт-та что такое?! Ах ты дрянь! Это кто настял? Я спрашиваю, кто настял? Ах ты зараза! Кто настял? Кто настял? Кто настял?... - повторяя раз за разом и топая ногой, и при каждом повторе встряхивая его и "смазывая" скользящими, но тяжёлыми подзатыльниками, она с силой натыкивала Олежку лицом в пол, прямо в эту каплю, словно нагадившего щенка. - Кто настял? А теперь вылижи языком всё подчистую! Да-да, и здесь, и вокруг! Смотри, получишь сегодня такой добавки! Или растянем сейчас же, прямо здесь, на полу, и так всыплем! Распоясался! - девушка хлопнула его сбоку по голове, и несколько раз погрузила лицом в миску с недоеденным месивом. Треснула тапком, и рванула за цепочку. - Идём, обоссанец! Рожу умой! Потом выкинешь всё, что не дожрал! Не, лучше сожрёшь позже! Нет времени с тобой возиться! Швыдче! А то не знаю, что с тобой сегодня сделаю! Действительно, когда станем сечь, то после каждого десятка розог будем обсыпать твою жопу перцем! Или... Знаешь такую мазь - "Финалгон"? Разогревает! Печёт огнём! Как горчичники! Выпорем, намажем, и снова станем драть! - нагоняла она на него страху, всё более удовлетворяясь производимым эффектом, видя, как он рефлексивно сжимается, и как бледнеет, покрываясь крупным потом, его лицо.

- Или обложим горчичниками выдрану жопу! - добавила Марина.

- Об этом случае надобно будет обязательно с ним поговорить. Ласково так. По-матерински, - фыркнула Лера.

- Ему явно не терпится ссать. Можно было б заставить его сделать это к себе в корыто, и хорошенько перемешав, приказать с удовольствием скушать, - процедила Вероника.

- Было бы вот только время! Ведь наблюёт сразу же, и тогда - какую ж порку надо будет ему прописать! - захохотала Лера. - На которую времени уже не хватает!

- Сегодня и так спустим с него не одну шкуру! А за то, что не всё сожрал, добавим! Можно и ввести какие-то дополнительные моменты!

- Конечно же! Нельзя маму так огорчать! - Женька прошлась ему вдоль спины цепочкой.

- Ну, благодаря НАШИМ материнским заботам - слово "нашим" Марина выделила голосом - кушать он будет всё, что дадим! Вернём сыночка маменьке отъевшимся, толстым и румяным!

- Точнее, её принцессу, а не сыночка!

Отхохотавшись вместе со всеми, Женька с силой пихнула Олежку ногой в зад.

- Да пошёл же, пошёл живее, пентюх! Телепень! - нещадно нахлёстывая, она погнала его к биде. - Швыдче, обосранец!

Ковыляя на скованных руках, Олежка торопливо запрыгал. От особенно хлёсткого удара он прянул, резко прыгнул вперёд, но не удержался и упал на локти, "клюнув" лицом в пол.

- Тюлень! - Женька пнула его в ухо, несколькими ударами цепочки подняла, и опять пихнула ногою в зад. - Нарочно стараешься затянуть время? Думаешь отвертеться от каких-то наказаний?

- Да-да, что-то я давно уже замечаю, не специально ли он играет в лопуха?

- А это значит, что он старается обмануть госпожей.

- И по этой причине я подозреваю, что скоро кому-то здорово достается! - прогундосила Вероника.

- И даже очень, очень здорово! Вот только надо уловить его, когда он хитрит!

Лиза хлопнула в ладоши.

- Не забываем, что ещё надо будет поставить ему клизму! Следует промыть почище, засаживать буду не раз! Так что поторопи его, Жень! А после гони прямо под оленя!

- Уж со всех рук, со всех ног! - Женька со злостью пнула Олежку, и несколько раз опоясала цепочкой. - Ну, смотри же у меня! Двигай костями, кляча!

Пока он смывал с лица сало - были слышны постоянные окрики и звуки ударов, шлепков тапком и Олежкины стоны - Лиза стала готовить клизму. И, когда Женька выволокла его обратно, наполненный резиновый мешок уже покачивался на оленьих рогах.

Сопровождённый здоровенным пинком, Олежка чуть не кувырком метнулся на расстеленный на полу полиэтилен. Улёгся на боку, свернувшись калачиком и выпятив попу с широко разошедшимися ягодицами.

- Хоть здесь-то можно поблагодарить эту психопатку, научила сынка слушаться, - проворчала Лиза, присаживаясь на корточки, и нацелила наконечник между Олежкиных "булок".

- Э-э, неет! Благодарить следует наши "инструменты"! Только они способны надрессировать на такое идеальное повиновение! - хохотнула Вероника, и несколько раз звучно рассекла воздух тростью.

Крепко схватив Олежку всей пятернёй за правую ягодицу, Лиза раздвинула ему попу как можно шире, и одновременно несколько завалила его вперёд. Коснулась наконечником дырочки, и с минуту то водила по ней, то покручивала наконечник, наблюдая как толчками втягивается у него анальное отверстие, как подёргиваются и сжимаются плечи, как напрягается живот, жмутся ягодицы. От этого зрелища у неё в промежности выступила "роса", напрягся клитор. Лиза даже нагнулась, потираясь соском то одной, то другой груди об Олежкино тело.

Наигравшись вдоволь, она вдруг мгновенно, профессиональным наработанным движением, легко ввела наконечник вглубь. Но и не торопилась впускать воду, а принялась двигать им у него в прямой кишке, поворачивать, придавая различные положения. Олежка сжимался, тяжело дышал, сдавленно постанывал, напрягая горло.

- Ты только глянь, кажется ему это даже нравится! - гоготнула Женька.

- Это естественно! Любой шлюхе приятно, когда проникают к ней в жопу!

- Хотя обычно шлюхи только делают вид, что не позволяют и прикоснуться к дыре в жопе!

- Смотри, смотри! Сейчас наша шлюшка может кончить!

- Чего умолк? Кричи, кричи громче! Как и положено такой грязной сучке!

Продолжая играть с Олежкиной попой, Лиза пустила воду. Сначала медленно, приоткрыв наполовину, и затем постепенно открыла полностью.

Продолжение следует...