Измена с сестрой жены в нашей квартире

Жена уехала на три дня в Питер, на какую-то конференцию по своему маркетингу. Я остался один в нашей двушке, и эти выходные виделись мне тихими, ленивыми и мужественными: пиво, футбол по телику, жареная картошка с салом. Никакого гламура.
Я только разложился на диване, как в субботу утром раздался звонок в дверь. В глазке мелькнуло знакомое лицо. Катя. Младшая сестра Лены, моей жены. Стояла на площадке в обтягивающих джинсах и легкой кофте, с двумя пакетами из «Ашана» в руках.
— Привет, Андрей, — улыбнулась она, проходя внутрь, будто так и надо. — Лена сказала, что ты тут один пропадаешь. Решила помочь — прибраться немного, еду нормальную приготовить, а то ты, я знаю, на одном бутерброде проживешь.
Она скинула кроссовки и прошла на кухню, оставляя за собой шлейф какого-то свежего, не такого тяжелого, как у Лены, парфюма. Я остался в прихожей, немного ошалевший, и наблюдал, как она расставляет продукты в холодильнике. Катя была на пять лет младше Лены, двадцать пять. И вся эта молодость и энергия будто заполнили собой всю квартиру, вытесняя мою лень и спокойствие.
Она всегда была яркой, чуть взбалмошной, с острым язычком. А сегодня… Я впервые, кажется, по-настоящему ее разглядел. Не как родственницу, а как женщину. Невысокая, но с невероятными пропорциями: узкая талия, крутые бедра, от которых те самые джинсы буквально трещали, и эта упругая попка, идеальной формы, которая так и играла при каждом ее движении. Когда она потянулась, чтобы убрать пачку макарон на верхнюю полку, кофта задралась, обнажив полоску смуглой кожи на пояснице и низ обтягивающей маечки. У меня перехватило дыхание.
— Что стоишь как вкопанный? — обернулась она, и в ее глазах поймал какой-то озорной, хитрый огонек. — Иди чайник поставь, будем с тобой цивилизованно завтракать. А то я тут одна, как уборщица.
Я молча пошел ставить чайник, чувствуя, как по спине бегут мурашки. В квартире пахло теперь не только едой, но и ею — сладковатым ароматом ее кожи и волос. И я поймал себя на дикой, предательской мысли: а ведь жена не вернется еще двое суток.
Чайник зашипел на плите, а в голове у меня стучала одна-единственная мысль: «Что, черт возьми, происходит?» Катя тем временем двигалась по кухне с какой-то хищной грацией, доставая чашки, заваривая чай. Каждое ее движение было плавным и в то же время умышленно демонстративным. Когда она наклонялась за ложками, я не смог оторвать глаз от идеальной линии ее бедер в обтягивающей ткани.
— Лена беспокоится, что ты умрешь с голоду без ее котлет, — бросила она через плечо, и ее голос прозвучал чуть хрипловато, интимно. — А я говорю — мужик, справится. Но все равно решила проверить.
— Я бы справился, — пробормотал я, принимая из ее рук чашку. Наши пальцы ненадолго соприкоснулись. Кожа у нее была удивительно мягкой. — Но спасибо. Неожиданно приятно.
Она присела на стул напротив, поджав под себя одну ногу. Ее взгляд был прямым, оценивающим. Таким взглядом смотрят не на свояка, а на мужчину.
— А ты не скучаешь? — спросила она, прихлебывая чай. — Одному в такой тишине? Тут же вообще никого.
— Пока нет. День всего второй.
— Ага, — она улыбнулась уголком губ. — Знаешь, я всегда думала, что эта квартира слишком… правильная для тебя. Слишком Ленина. Ни пылинки, все по полочкам. А тебе, по-моему, нужен легкий творческий беспорядок.
Она говорила то, о чем я сам думал последние полгода, но боялся признаться даже себе. Это было пугающе и возбуждающе одновременно.
— Может, и так, — хрипло ответил я.
Вставая, чтобы долить воды в чайник, она «случайно» задела моё плечо. Легкое, едва заметное прикосновение, от которого по всему телу пробежал разряд. Она замерла на секунду, слишком близко. Я чувствовал тепло ее тела, тот самый душистый запах ее волос.
— Ой, прости, — прошептала она, но не отошла. Ее глаза смотрели прямо на меня, широко открытые, и в них не было ни капли смущения. Только вызов. И предвкушение.
Мое сердце колотилось где-то в горле. Рука сама потянулась к ней, будто против моей воли. Я коснулся ее локтя, почувствовал под пальцами тонкую ткань кофты и упругое тело под ней.
В квартире повисла гнетущая, сладкая тишина, разряженная до предела. Секунда. Другая. Казалось, слышно, как летает пыль в солнечных лучах из окна.
— Андрей... — она произнесла мое имя почти беззвучно, и это прозвучало как приговор и приглашение одновременно.
Я знал, что сейчас произойдет что-то непоправимое. И уже не мог остановиться.
Я не помню, кто из нас сделал этот последний, решающий шаг. Кажется, это было одновременно. Одно движение — и ее губы были на моих. Горячие, влажные, с привкусом чая и чего-то сладкого, какого-то фруктового бальзама.
Это был не нежный поцелуй. Это был голодный, откровенный поцелуй взасос, с самого начала. Ее язык сразу же нашел мой, настойчивый, уверенный. Она вцепилась пальцами мне в волосы, притягивая к себе сильнее, и тихо застонала прямо мне в рот. Этот звук ударил по мне, как ток, сжав низ живота в тугой, болезненный узел желания.
Я обхватил ее за талию, прижимая к себе, чувствуя всеми фибрами тела каждый ее изгиб. Ее упругая грудь давила на мою грудную клетку, а она всем телом выгибалась навстречу, будто пыталась впитать меня в себя. Мы дышали в унисон, тяжело, срываясь.
Она первая оторвалась, запрокинув голову, ее глаза блестели лихорадочным блеском. Щеки пылали румянцем.
— Я давно этого хотела, — выдохнула она, и ее признание прозвучало оголенным проводом, ударившим прямо в эго. — С тех самых пор, как вы поженились. Ты... ты не такой, как все эти унылые мужики Лены.
Ее слова были ядом и нектаром. Они были предательством и оправданием одновременно. Я не ответил. Просто снова притянул ее к себе, зарывая лицо в ее шее, вдыхая ее запах. Целовал нежную кожу за ухом, чувствуя, как она трепещет под моими губами.
— Катя... — прошептал я, и моя рука сама скользнула вниз, сжав ее округлую, идеальную ягодицу через джинсы. Она вскрикнула от прикосновения и прижалась ко мне еще сильнее, двигая бедрами в ответ на мое прикосновение, немой, но абсолютно понятный язык желания.
— Идиот... — ее дыхание стало прерывистым, пока я покрывал поцелуями ее ключицы, а моя рука жадно мяла ее плоть. — Мы же... мы не должны...
— Заткнись, — грубо прервал я ее, и от этой грубости она только громче застонала, ее пальцы впились мне в спину.
«Заткнись» — это было не зло, не по-хамски. Это было сдавлено сквозь зубы, почти мольбой. И она поняла. Она заткнулась. Ее тело ответило мне вместо слов — мощным, податливым движением бедер, вжимаясь в мою ладонь.
Я оторвался от ее шеи, чтобы посмотреть ей в глаза. Они были затуманены, зрачки расширены до черноты. В них не было ни капли сомнения. Только та же животная жажда, что пульсировала и во мне.
— Пойдем, — выдохнул я, не спрашивая, а констатируя. Рука все еще сжимала ее джинсы, не отпуская.
Она кивнула, быстро, нервно, и позволила мне вести себя по коридору. Не в их с Леной спальню. Нет, даже мое запредельное возбуждение не могло переступить эту черту. Я толкнул дверь в гостевую комнату, куда она же, пару месяцев назад стелила свежее белье.
Мы ввалились внутрь, и я прижал ее к стене рядом с кроватью. Джинсовую куртку она скинула еще на кухне, осталась только в тонкой кофте. Я запустил руки под нее, ощущая гладкость ее спины, горячую кожу. Она закинула голову и застонала, когда мои пальцы нашли застежку ее лифчика.
— Давай, — прошептала она, и в ее голосе слышался уже не вызов. — Сними это. Хочу чувствовать твои руки.
Я справился с крючком, и она, не дожидаясь, стянула кофту через голову вместе с разомкнувшимся бюстгальтером. И она была… совершенна. Небольшая, упругая грудь с твердыми, темными сосками. Я припал к одному из них губами, засасывая, проводя кончиком языка по чувствительной кожице, а другой мну ладонью.
Катя выругалась сквозь зубы, ее пальцы снова впились в мои волосы, прижимая к себе.
— Да… вот так… — ее дыхание сбивалось. Она двигала бедрами, терлась о мою ногу.
Мне нужно было больше. Всё. Сейчас. Я отступил на шаг, мои пальцы потянулись к пуговице на ее джинсах.
— Сними, — скомандовал я, и в голосе прозвучала хриплая власть, которой я сам в себе не знал.
Она послушалась, не глядя, торопливо расстегивая ширинку. Я помог ей, стягивая джинсы вместе с тонкими кружевными трусиками вниз. Они спустились до колен, и она сделала шаг, чтобы освободиться, пошатываясь.
И вот она стояла передо мной, полностью обнаженная, кроме носочков. Задыхающаяся, с разметавшимися волосами, с румянцем на всей коже. Ее киска была аккуратной, с темной, влажной прядью волос. Я видел, как мышцы на ее внутренней стороне бедер подрагивают от напряжения.
— Ложись, — сказал я, скидывая с себя футболку.
Она упала на спину на кровать, неловко, по-девичьи, и сразу же раздвинула ноги передо мной, словно делала это тысячу раз. Приглашая. Показывая всю себя. Всю эту влажную, темную розовость, которая пульсировала и манила.
Я сбросил с себя штаны и боксеры, и мой член, твердый как камень, почти болезненно напряженный, наконец освободился. Она облизнула губы, глядя на него, и в ее взгляде мелькнул неподдельный, дикий восторг.
— Боже, Андрей… — выдохнула она.
Я не заставил себя ждать. Руки сами схватили ее за бедра, резко притянули к краю кровати. Я опустился перед ней на колени на ковер. Приник к ней лицом.
— А-а-а… — она заломила руки за голову и заткнула себе рот ладонью, когда мой язык нашел ее клитор. Он был твердым, набухшим, прятался в своей капюшоне. Я водил по нему кругами, затем вверх-вниз, жадно, как умирающий от жажды.
Ее вкус был терпким, чистым, пьянящим. Она дергалась подо мной, тихо постанывая, ее бедра пытались встретить движения моего языка. Я впился в нее глубже, засовывая язык внутрь, чувствуя, как ее внутренние мышцы сжимаются в судорожной волне. Потом снова к клитору. Лизать, сосать, водить кончиком.
— Да, вот там… пожалуйста… — она уже не сдерживалась, ее стоны становились громче, отчаяннее. Ее руки запутались в моих волосах, то притягивая, то отталкивая. — Я сейчас… я сейчас кончу…
Я не останавливался. Ускорил темп, засунул два пальца внутрь нее, чувствуя, как ее горячая, мокрая плоть сжимается вокруг них. Она вдруг замерла, вся напрягшись в дуге, и издала длинный, сдавленный стон. Ее ноги сомкнулись вокруг моей головы, все тело затряслось в немом крике.
Я дал ей немного отойти, не отрываясь от нее, чувствуя, как она трепещет мелкими судорогами на моем языке. Потом поднялся, покрытый ее соками, с бешено колотящимся сердцем.
Она лежала с закрытыми глазами, вся розовая, растрепанная, прекрасная в своем абсолютном разврате. Открыла глаза. В них было дикое удовлетворение.
— Теперь ты, — прошептала она хрипло и перевернулась на живот, вставая на колени и локти, подставляя мне свою упругую, смуглую попку. Она сама раздвинула ее руками, показывая себя снова, всю мокрую и готовую. — Трахай меня. Давай же. Сейчас.
Я не заставил себя ждать. Встал сзади, направил свой член к ее влагалищу, уже не сдерживаясь, не думая ни о чем. Вошел одним уверенным движением. Она была невероятно тесной, горячей, обжигающе мокрой. Она вскрикнула от заполнения, и ее спина прогнулась еще сильнее.
Я схватил ее за бедра и начал долбить. Грубо, глубоко, по-звериному. Кожа хлопала о кожу, комната наполнилась звуками нашего секса: ее прерывистыми стонами, моим тяжелым дыханием, влажными шлепками.
— Да… сильнее… — она кричала в подушку, отзываясь на каждый мой толчок. — О, да, вот так! Долби свою шлюху!
Ее слова сводили меня с ума. Я наклонился над ней, не замедляя темпа, вцепился одной рукой в ее волосы, оттягивая голову назад, а другой сжимал ее грудь.
— Чья ты шлюха? — прошипел я ей в ухо, чувствуя, как закипаю.
— Твоя! Твоя, Андрей! — выкрикнула она, и ее тело снова затряслось, на этот раз вокруг моего члена, сжимая его пульсирующей волной второго оргазма.
Это свело меня с ума. Я вытащил из нее, резко, и она с протестующим стоном рухнула на бок. Я повалился рядом, схватил свой член и через секунду кончил. Горячие струи спермы хлестнули ей на грудь, живот, заляпали смуглую кожу белыми пятнами.
Мы лежали, тяжело дыша, не в силах пошевелиться. В комнате пахло сексом.
Я смотрел на потолок, слушая, как ее дыхание постепенно приходит в норму. Потом она повернулась ко мне, вся перепачканная, с сияющими глазами.
— Бля… — выдохнула она с какой-то восторженной усталостью. — Это было круто…
Мы лежали молча, и только тяжесть дыхания медленно отступала. Я смотрел на потолок, чувствуя, как холодок реальности ползет по спине, смешиваясь с жаром только что отгремевшей бури. Сперма на ее коже начинала подсыхать, белесыми разводами.
Катя первая нарушила тишину. Она повернулась на бок, оперлась на локоть и смотрела на меня. Не смущенно, не виновато — с каким-то хищным, глубоким любопытством.
— Ну что, свояк? — ее голос был хриплым, продышавшимся. В уголках губ играла все та же бесстыдная усмешка. — Понравилось предавать мою сестричку?
От ее прямолинейности внутри все сжалось. Не от стыда даже, а от дикой, запретной остроты этого. Я повернул голову, встретив ее взгляд.
— А тебе? — парировал я, и мой голос прозвучал грубовато, но без злости. Констатация.
Она рассмеялась тихо, глубоко, и провела пальцем по своему животу, собирая каплю моей спермы. Посмотрела на палец, потом облизала его, не отрывая от меня глаз. Плевок в лицо всем приличиям.
— Еще бы, — выдохнула она. — Я же ради этого и пришла. Лена-то думает, я тут из сестринской доброты. А я… я с самого утра без трусиков хожу. Надеялась.
Вот так. Просто и цинично. И от этого мой член, уставший, будто снова дрогнул с интересом.
— Она никогда не узнает, — сказал я. Это прозвучало как клятва. Самому себе в первую очередь.
— Конечно, нет, — Катя легко встала с кровати, вся такая наглая и прекрасная в своей испачканной наготе. Она потянулась, выгибая спину, и я снова не смог оторвать глаз от линий ее тела. — Это наша с тобой… семейная тайна.
Она направилась к двери, к ванной, не прикрываясь. На пороге обернулась.
— Душ приму. А потом, если хочешь, могу еще и ужин приготовить. Как обещала. — Игривый, соблазнительный взгляд. — Чтобы уж совсем на совести чисто было.
Я молча кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Она скрылась в коридоре, и вскоре донесся шум воды.
Я остался лежать, прислушиваясь к этому звуку. К своему бешеному сердцебиению, которое наконец утихало. Вкус ее еще был у меня во рту. Запах ее — на моей коже. Предательство никогда не пахло так сладко.
Мысли путались, пытаясь найти хоть каплю раскаяния. Не находили. Только оголенные провода пошатнувшихся запретов и дикое, животное удовлетворение.
Она вернется. Я знал это. Не сейчас, не завтра — жена вернется через день. Но Катя… Катя теперь будет приходить снова.
https://sex-stories.club/izmena/4463-izmena-s-sestroj-zheny-v-nashej-kvartire.html